Пророки и пророчество

Пророчество – это возвещение божественного откровения. В раннем христианстве оно представляло собой признанный и повсеместный феномен. К тому времени в эллинском мире места оракулов привлекали к себе людей на протяжении столетий. Римский сенат давно уже черпал руководство в Сивиллиных оракулах. В иудаизме Второго Храма пророчество также не прекращало существование; свидетельство тому, что оно было жизнеспособным и разнообразным, мы находим в произведениях Иосифа Флавия и Филона Александрийского, кумранских текстах. Такое широкое разнообразие в языческих и иудейских документах отчасти помогает объяснить многообразные представления о пророчестве в Новом Завете. 

Пророческое движение. Начало

Иудеиско-израильский монотеизм сложился в обстановке ожесточенной идейной борьбы, которая была следствием и отражением острых социально-политических конфликтов, сотрясавших общество в первой половине I тысячелетия до н. э. Эти конфликты возникли в процессе формирования частнособственнических отношений, классового общества с присущей ему резкой имущественной и социальной дифференциацией и государства. Характерной чертой израильского государства, как и других государств древнего Ближнего Востока, было существование двух секторов — общинно-племенного и царского. Царский сектор составляли лица, находившиеся на царской службе и при царском дворе, получавшие землю и иное вознаграждение из царских фондов. Общинно-племенной сектор составляли люди, входившие в гражданские коллективы — общины и в кровнородственные объединения — племена, хотя и подвластные царю, но пользовавшиеся весьма широким самоуправлением. Обладание землей, которая была основным средством производства, здесь было возможно только для полноправных общинников. Само собой понятно, что можно было принадлежать к общинному сектору и одновременно быть на царской службе; в особенности это относится к представителям родоплеменной аристократии.

Херувимы

Потрясают мир, когда ходят

                                                                                                                              Таргум

Насколько трудно что-нибудь сказать о природе херувимов, видно из того, что христианское богословие не сразу пришло к определенному убеждению на счет того, считать ли херувимов действительными существами или только символами, образами для представления свойств и действий Божиих. У древних церковных писателей, затрагивавших этот вопрос, преобладало второе мнение. Под влиянием Филона, считавшего херувимов то символами творческой и царственной силы Божией (De vita Mosis 5, 3), благости и всемогущества Божия, то даже символами двух полушарий (De cheruvim p. 112), Климент Александрийский, на основании безусловного запрещения всяких изображений в скинии, не допускает, чтобы херувимы, изображения которых имела скиния, были действительными существами, а видит в них символы текучего времени (крылья), двух полюсов или двух полушарий (Strom. 5, 6). Подобного мнения о херувимах держался и Тертуллиан, как показывает его объяснение места в Быт. 3, 24 о херувиме и пламенном мече: «Бог отделил рай от человеческого обиталища знойным поясом земли» (Апол. 4,7). Бл. Иероним приводит целый ряд известных ему попыток символического объяснения херувимов (кроме указанных - еще в смысле составных частей человеческого существа, 4 элементов мира и 4 евангелий; к последнему склоняется отчасти и он сам. Толк. на Иез. 1; предисл. к толк. на Мф.). И бл. Феодорит колеблется в признании за херувимами самостоятельного существования: по его мнению, херувимами Писание называет все могущественное; так оно говорит: «седяй на херувимах» вместо «крепостию царствуй» и, взыде на херувимы и лете» вместо «явился со славою многою».

Современное пророку Софонии религиозно-нравственное состояние иудейского народа

«Пророческое слово — говорит св. Кирилл Александрийский — вполне соответствовало обстоятельствам известного времени»[1]. Естественно поэтому, что для надлежащего понимания речей пророка Софонии нам необходимо познакомиться с современным ему состоянием избранного народа, среди которого он проходил свое служение. Сверх того, раскрытие исторической обстановки, среди которой действовал пророк Софония, будет иметь значение и для того, чтобы установить точнее время произнесения им своих речей.

Как видно из надписания, «слово Иеговы было пророку Софонии во дни Иосии, сына Амона, царя иудейского» (1, 1). За это время, по свидетельству священных историков (4 Цар. 22—23 гл., 2 Пар. 34—35 гл.), в последний раз до Вавилонского плена предприняты были со стороны государственной власти, поддерживаемой лучшими представителями теократии, самые решительные меры к тому, чтобы искоренить в избранном народе нажитую веками склонность к язычеству и обновить обветшавшее здание государства строгим проведением в жизнь закона Моисеева, Цель эта не была достигнута, потому что болезнь была слишком застарелой и потому неизлечимой. Дело в том, что в течение почти семи десятилетий со вступления на престол Манассии и до 12-го года царствования Иосии жизнь иудейского народа шла по совершенно превратному пути. — Дедом Иосии Манассией были приложены все усилия к тому, чтобы оживить в стране прежние языческие культы, которые с таким усердием старался искоренить Езекия, и насадить новые, в особенности те, которых держался тогдашний властитель Азии, царь Ассирии[2]. По сообщению священного историка, «Манассия поставил жертвенники Ваалу и устроил дубравы (собств. 'srwt — места, посвященные Ашере), учредил особый штат жрецов — kmrym для служения в городах иудейских и окрестностях Иерусалима (4 Цар. 23, 5); в долине сынов Энномовых был устроен тофет (огнище, очаг от 'ph жарить) — место, на котором пред идолом Молоха горел постоянный огонь для жертвоприношения и очищения. Словом, — прежде всего Манассия возобновил древний Ханаанский культ Ваала, Ашеры и Молоха[3]. Этого мало, — Манассия сделал то, на что не отваживался ни один из предшествовавших иудейских царей: он дал место культу Ваалу и Ашеры со всеми его безобразиями в самом храме Иеговы. «И в доме Господнем» — замечает с скорбью священный историк — «о котором сказал Иегова Давиду и Соломону: в доме сем Я полагаю имя Мое навек, он поставил истукан Ашеры, и (устроил здесь же) дома для посвященных Ашере» (baty haqidsym (4 Цар. 21, 7; 23, 7).

Пророк Осия и его время

В то время, когда Осия был призван к пророческому служению, израильское царство находилось на высшей степени политического могущества. Еще при царе Иоасе, Господь, ради завета с Авраамом, Исааком и Иаковом, призрел на страдания Израильтян от гнета Сириян и обратился к ним Своею милостью, так что те города, которые завоевал при его отце Иоахазе царь сирийский Азаил, Иоас отнял у сына последнего Венадада и снова присоединил к территории израильского царства (4 Цар. 13:23-25). При царе Иеровоаме, сыне Иоаса, Господь явил Израилю еще большую милость. Видя его «горькое бедствие» и беспомощное положение, Он через пророка Иону обещал Иеровоаму победу над врагами, и действительно, Иеровоам возвратил, т. е. вновь подчинил Израилю царства Дамаск и Емаф, насколько они принадлежали территориально еврейскому царству при Давиде и Соломоне, и восстановил древние пределы Израиля от страны Емаф до Мертвого моря (4 Цар. 14:25-28).

Продолжительность служения пророка Осии

Продолжительность служения пророка Осии определяется хронологической датой в надписании его книги. В надписании книги говорится, что Осия пророчествовал «во дни Озии, Иоафама, Ахаза и Езекии, царей иудейских, и во дни Иеровоама, сына Иоасова, царя израильского». Следуя этой дате, мы должны считать: а) по крайней мере, 26—28 лет царствования Озии, потому что пророк, как говорится в надписании, служил в дни Иеровоама (II), а Озия, как мы говорили об этом выше, по смерти Иеровоама, жил еще 25 лет, б) 16 лет царствования Иоафама (4 Цар. 15:33), в) 16 лет царствования Ахаза (4 Цар. 16:2) и, наконец, г) по крайней мере 1-3 года царствования Езекии, потому что пророк, как говорится в надписании, служил во дни Езекии. Таким образом, на основании этой даты период служения Осии должно определять, по крайней мере, в 59—63 года[1].

Книга пророка Софонии. Сведения о писателе книги

Единственным местом в Библии, в котором заключаются сведения о личности пророка Софонии, является надписание книги, занимающее всего один начальный стих первой главы: „Слово Иеговы, которое было Софонии, сыну Хусия, сыну Годолии, сыну Амории, сыну Езекии, во дни Иосии, сына Амона, царя Иудейского“. Само имя пророка которое кроме него носили еще трое из упоминающихся в книгах Ветхого Завета лиц (Иер. 21:1. Зах. 6:10, 14 и 1 Пар. 6:21) и между прочим один почти современный пророку главный священник храма (Иер. 21:1; 29:25; 52:24), составлено из двух слов: şpn и yh (= yhwh). Глагол şpn в речи об Иегове означает покровительственную помощь Его человеку во время опасности (Ис. 20:5. 30:21) и например в Пс. 82:4 благочестивые люди, как состоящие под особым покровительством Божиим, называются şpwny yhwh. Все предложение şpn yh по смыслу равносильно выражению: „Иегова покрывает“, т. е. берет под свою защиту, и, будучи прилагаемо к лицу в качестве имени, оно обозначает „того, кого покрывает или защищает Иегова“. Несколько иначе объяснял это имя блаж. Иероним: Имя — Софония — говорит он — одни передают выражением: „стража (specula) Иеговы" (как бы от şph, наблюдал), другие же — „тайна Иеговы“ (от şpn быть скрытым). Остановишься ли ты на слове: „стража“ или — „тайна Божия“, то и другое одинаково соответствует пророку. Так Иезекиилю было сказано: "сын человеческий, тебя Я поставил стражем (şwph) дома Израилева“ (3:17); и в другом месте: „не сделает Господь ничего, не открыв тайны рабам Своим — пророкам“ (Ам. 3:7). — Относительно этого объяснения Иеронима нужно заметить: 1, что глаголы и правда близки но коренному сродству и по значению друг к другу, тем не менее представляют два самостоятельных слова и потому никак нельзя подставлять вместо şpn глагол şph; 2, что нет основания и слову şpn в имени пророка придавать непременно отвлеченное значение тайны. В виду этого, выражение: Speculator et arcanorum Dei cognitor, которым бл. Иероним думает передать имя şpnym нужно признать не вполне соответствующим буквальному значению первой составной части этого имени. LХХ передали еврейское имя şapnyah словом Sofoniaj, заменив согласно своему обыкновению ş буквой о, а стоящее под ş шва краткой гласной, выбор который определяется непосредственно следующей полной гласной; здесь далее следует патах, который LХХ в собственных именах обыкновенно передают чрез о (mikron); поэтому и под 2 шва заменилось гласной о. Также образованы имена: Godoliaj из gdlyah, Amoriaj из 'mryah, Goqolia из 'tlyah и др.

Пророк Осия. Имя, личность, происхождение и жизнь

Еврейское имя происходящее от глагола — спасать, помогать, собственно значит спасение, помощь (абстрактное понятие), но может также означать спаситель, помощник (как абстрактное вместо конкретного). Древние переводчики передают его различно: LХХ — через VWshe бл. Иероним — чрез Osee, сирийский и халдейский — чрез Hosea, Osea. В Новом Завете (Римл. 9, 25) оно передается через VWshe. Это имя не было необычным: кроме пророка, так назывались Иисус Навин (таково было его первоначальное имя,— Числ. 13:17) и последний израильский царь (4 Цар. 15:30).

Мысль первой главы книги пророка Иезекииля

Представляя из себя нечто цельное и законченное, первая глава пророка Иезекииля должна иметь одну мысль (идею). Чтобы объяснение главы было легче, нужно начинать его с открытия и установления этой мысли. Хотя мысль или идее первой главы пророка Иезекииля, как замечено, не может быть формулирована, но то, что можно сказать о мысли этой главы, должно быть сказано ранее подробного анализа текста. Текст главы не настолько различно передается древними библейскими рукописями и переводами, чтобы различными рецензиями изменялась мысль главы.

О мысли 1 главы Иезекииля, конечно, нужно сначала вопросить существующую экзегетику и, если ответ ее не удовлетворит нас вполне, искать его самостоятельно. Все предложенные объяснения главы с этой ее стороны, со стороны идеи ее, распадаются на несколько групп, из коих каждая заключает в себе несколько однородных, с малыми различиями между собою или скорее дополняющих друг друга объяснений.

Состояние вопроса. Иезекииль. Первая глава

Осмелившемуся сделать предметом изучения первую главу пророка Иезекииля приходится начинать с вопроса, доступна ли эта глава какому-либо изъяснению. Излагая таинственнейшее из видений, она, по выражению немецких экзегетов, смеется всякой попытке объяснения ее.

Необъяснимой эта глава признавалась уже с глубокой древности. Известно, что у евреев не достигшим тридцатилетнего возраста раввинскими правилами возбранялось читать ее (М. Schabb. 1,13 b). Это почетное запрещение было наложено еще только на последние главы пр. Иезекииля (40-48), на первую главу книги Бытия и на Песнь Песней (блаженный Иероним, предисловие к Иезекиилю). Когда Анания, современник Гамалиила 1-го (учителя апостола Павла), предпринял толкование этой главы и нескольких других трудных мест кн. Иезекииля, то рассказывали, что во время этой работы у него выгорело в светильнике 300 бочек масла, которое предупредительно было доставлено ему соседями (Schabb. 13 b; Ghagiga 13 а). Но как мало было сделано для понимания первой главы Иезекииля этим объяснением, видно из замечания блаженного Иеронима, что о ней в его время безмолвствовали все синагоги иудеев, убежденные, что выше сил человеческих что-либо сказать о ней (на 1,5). Репутация необъяснимой осталась за ней и в христианской науке. Блаженный Феодорит толкование на эту главу прерывает вопросом: «можно ли объяснить описываемое в ней видение?» (на 1,5) Кальвин «не допускает, чтобы можно было понять эту главу (Praelectiones in Ezechielis proph. 20 capita priora, Genevae. 1565. III р. Pоз.) Современные библеисты считают ее самым темным местом Ветхого Завета.